«Труба зовет»: «Школа современной пьесы» возвращается в здание на Трубной

Премьера Константина Богомолова, двухсотлетняя история одного из самых важных особняков Москвы и Кудрин на барабанах. Худрук театра Иосиф Райхельгауз рассказал о возвращении в здание на Неглинной и филиале в Берлине.

Говорят, на вечер 25-го вы приготовили что-то эпатажное.

Я не раз видел, как открываются здания или помещения. Это чаще всего концерт с последующей трансляцией по одному из телеканалов: не хочу никого обидеть, но это банально. Мы открываем дом, который до нас прожил более 200 лет. В нем такое многослойное содержание русской культуры! Я знаю об этом так много, что собираюсь водить экскурсии. Наш театр занимает в этом определенное место, мы там прожили четверть века. Не раз на сцену поднимались руководители партии и правительства. Туда выходил Булат Окуджава, и мы не просто выходили, мы потом встречали новый год неплохой компанией – был Гайдар, Чубайс, Филозов и Люба Полищук, они фактически основатели театра. С ними я снял телефильм, и нам стало жаль расставаться. Я работал в театре «Современник», мы сыграли там несколько раз, а потом стали искать здание и нашли этот дом. Здесь сначала была зубная поликлиника, потом комитет по ленинским государственным премиям, а потом и высшая партийная школа.

Как вы получили здание?

Это же счастливые девяностые, прекрасное время, когда все было возможно! Это сегодня те, кто не вписался в то время, рассказывают, как хорошо было в СССР. Но все наоборот! Мы пошли к директору издательства «Высшая школа», сидел чудесный дядя, который всегда выпивал. Мы ему налили, и, извините, положили конверт. А потом естественно еще конверт. Попросили одну комнату, потом две, потом разрешения играть на сцене по воскресеньям, когда никого нет. Сцена была вся перегорожена, мы ее расчистили, сделали зал на 50 мест, а потом и на 100, потом стали играть по пятницам и субботам. Потом случились известные события, издательство, в котором работало 500 человек, сократило штат, их осталось 50 и здание стало просто не нужно. Я пошел в Роскомимущество, где работал некто Анатолий Чубайс, друг моей юности. Если бы я был иначе воспитан или иначе представлял себе будущее, я бы попросил завод, но я попросил часть федерального здания передать Москве из России и отдать театру. Он говорил в шутку: откройте там ресторан «Оливье», но я хотел только театр. Чубайс разделил здание на плане карандашом – это театру, это высшей школе. И все! Это было очень просто. Девяностые были счастливейшим временем: было возможно все. Но дом был старый, там не было ремонта, мы стали просить укрепить фундамент. В 2013-м случился пожар. Я бесконечно благодарен Сергею Собянину, который выдал очень большие деньги на восстановление. В театре произведена не просто реставрация, он стал уникальной площадкой, каких мало в Европе. Малая и большая сцены с фантастической машинерией абсолютно автономны. Сцены как таковой нет, она может возникать в любом месте зала. В центре, например, играют «Спасти камер-юнкера Пушкина». Есть спектакль «Подслушанное, подсмотренное, незаписанное», где зрители сидят в амфитеатре. Есть спектакль «Шинель, пальто», где действо идет как бы на дне, причем там залит каток, где катаются артисты. Мы меняем конфигурацию каждый раз.

Судя по всему, 25 января к вам в театр съедется вся светская Москва?

Мы начнем примерно в 19:30. Гостей будут встречать Алферова, Санаева, Галибин, Веденеева, Шульга. Примерно через полчаса я выйду с пионерским горном (я был горнистом) и протрублю начало. Это будет грандиозная импровизация, действие будет разворачиваться всюду. На четырех-пяти площадках к зрителям будут выходить друзья театра: у нас родилась мастерская Фоменко, они играли здесь дипломные спектакли, я договорился с Еленой Камбуровой. В свое время мы вели с Михаилом Жванецким тут вечер, когда собирали деньги на памятник Бабелю в Одессе, так что Жванецкий тоже придет и будет читать. «Квартет И» – мы их студентами сюда пригласили. И «Геликон-опера», безусловно, будет, и лаборатория Дмитрия Крымова, и Театр Российской Армии, им руководит Борис Морозов, мой однокурсник и товарищ. Будет композитор Дунаевский, очень надеюсь, что он сыграет с моим коллегой по «Комитету гражданских инициатив» Алексеем Кудриным на барабанах – Кудрин в этом хорош. Надеюсь, что председатель попечительского совета театра Анатолий Чубайс почитает стихи – он пишет очень смешные пародии (даже на меня есть одна). Еще я прошу приехать артиста, который дважды выходил на эту сцену и дважды играл (сейчас готовим третью премьеру, он будет Фамусовым в «Горе от ума») – Владимира Жириновского, надеюсь он будет. Обещают Тимур Шаов, Леонид Ярмольник, Александр Филиппенко – всех не перечесть, я назвал примерно треть.

Это своего рода иммерсив, модный формат.

Похоже на вашу премьеру, намеченную на 27 марта.

Она будет называться «На Трубе», это название из Гиляровского. Мы будем играть историю этого дома XIX века – начнем с Люсьена Оливье, который перестроил здание под ресторан «Зимний Эрмитаж». Потом отведем зрителя на «дно», куда молодой Горький приведет Станиславского. Попадем на печальную свадьбу Чайковского и посмотрим, как Чехов договаривался с Сувориным по поводу собрания сочинений. Ценность в том, что все те события, которые мы собираемся воспроизвести, действительно происходили в этих стенах! Кстати, тут был не только один из самых известных ресторанов Москвы, но и публичный дом, куда Чехов ходил регулярно и даже оставил несколько подробных писем с жалобами на Оливье: из-за популярности его заведения вечно не было комнат и хорошеньких женщин. Мы это сыграем.

Расскажите как так вышло, что вы открыли филиал в Берлине?

Это получилось случайно. Там есть «русский дом», раз в полгода при полном зале я проводил там свои вечера – рассказывал байки, показывал кино – я делаю такое и в Израиле, и в Америке. Недавно там появился новый директор, с которым мы после очередных наших гастролей слово за слово договорились, что будем приезжать едва ли не каждый месяц и назовем это филиалом. Я рассказал об этой идее своему другу и выдающемуся театральному деятелю Михаилу Швыдкому, он одобрил концепцию, и мы пошли в Россотрудничество – нас поддержали и там. Поддержал глава столичного департамента культуры Александр Кибовский. Все хорошо, только до сих пор никто не дал ни копейки… Мы до сих пор берем деньги у Чубайса. Он возглавляет попечительский совет, в который входят предприниматели. Кстати, на открытии нашего дома 25 января будет аукцион: я собираюсь продать свою «Золотую маску». Еще выставим пуанты Любы Полищук и трость Алексея Петренко, которой он, разъярившись, разбил фару троллейбуса недалеко от театра.

Одна из самых важных ваших будущих премьер – спектакль «ГАЗБУ» Константина Богомолова, который он ставит в главной роли с Татьяной Васильевой. Как так получилось, что Богомолов оказался у вас?

В обычной ситуации я бы его не пригласил. Я отношусь к его спектаклям скептически, при том что я с ним в хороших отношениях. Но когда человек остается без работы, хотя бы на несколько дней, это шок – я и сам такое пережил, когда меня при СССР выгнали из Москвы, управление культуры не подпускало к ней близко в течение пары недель. Так что, когда я услышал, что мой товарищ и завкафедры в ГИТИСе, где я работаю, худрук МХАТа Сергей Женовач расторг договор с Богомоловым, я ему позвонил и сделал предложение. Богомолов был ошарашен. Пьеса у нас уже была – мы ее купили у Людмилы Петрушевской сразу, как только она ее написала. Наш театр ведь никогда не ставит пьесу вторым – мы играем первыми и Гришковца, и Шендеровича, и Улицкую, и Акунина.

Богмолов дорогой режиссер?

Конечно дорогой, и это нормально.

Васильева – артистка Богомолова?

Это выдающаяся артистка. Работать с ней счастье. Как они сошлись, мы узнаем на премьере.

Есть еще одна большая премьера – «Фаина эшелон»

Это не большая премьера.

Но более личная?

Да, главное там для меня мои мама и дочери – Мария и Александра. Мария Трегубова выдающийся сценограф, мне важно, что она делает декорации к книге своей бабушки (кстати, когда Маше было шесть лет, она вместе со своей мамой, моей женой, снялась в моем телефильме «Эшелон»).

Моя мама год назад умерла. Ей было 92 года. Она была всеобщей любимицей: есть фотография, где она стоит в объятиях трех мужчин сразу – Егора Гайдара, Булата Окуджавы и Анатолия Чубайса. Она написала книгу о своей жизни, назвала ее «О том, что прошло». В 15 лет, окончив первый курс медучилища, они с младшей сестрой ехали в эшелоне, который начали бомбить. Их родители погибли на их глазах. Отец отвел их в сторону, накрыл пиджачком и увидел, как в его жену попал осколок, ей оторвало обе ноги. Он оставил девушек, подошел к супруге и умер: в него ничего не попало, у него просто был разрыв сердца. Она пишет о том, как они уезжали из деревни, как цвели абрикосы, как ей разрешили надеть праздничные туфли, и это было счастье. Я сказал Маше – будем делать. Мы не так часто работаем вместе, в основном с ее мужем Алексеем Трегубовым, он выдающийся художник, главный художник нашего строительства (делает выставки и спектакли в крупнейших городах мира).

Планов у нас масса. При каждой встрече я говорю Крымову, Васильеву, Могучему: приходите и ставьте что хотите. Кто-то ставит. Морозов, Говорухин, Васильев клянутся, что еще сделают.

Источник: m24.ru

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий